— Прошу вас, Анастас Иванович, срочно принять Бадигина для важного разговора… да, да… сейчас… Отвезете письмо, — сказал он уже мне, — и все расскажете своими словами. Ледоколы должны быть у нас.
Микоян прочитал докладную записку, выслушал меня и сказал:
— Передайте Папанину, что я его поддержу.
Иван Дмитриевич ждал меня с нетерпением. Я застал его с дымящей сигаретой, что было редкостью. Когда я передал ему слова А. И. Микояна, он был обрадован чрезвычайно.
— Назначаю тебя капитаном на «Сталинград», — торжественно сказал он. — Видишь, я исполнил свое слово. Когда получишь приказ, поезжай в Архангельск.
— Когда приходит «Сталинград»? — спросил я.
Папанин развел руками.
— Судно стоит под погрузкой в Англии… Предстоит плавание в конвое.
В морском управлении я узнал, что корабль догружается в порту Ньюкасл. Груз — самолеты, танки, боеприпасы. На судне заменен винт, и скорость будет более 13 миль. Поставлены магнитный противоминный пояс и восемь спаренных пулеметов.
Этот пароход я знал раньше. Сравнительно небольшой, ленинградской постройки, он был приспособлен к плаванию во льдах и однотипен со многими другими. Длина его около ста метров, водоизмещение свыше 6 тысяч тонн. Принадлежал Арктическому морскому пароходству.
Я пришел в Главсевморпути, твердо решив вернуться на капитанский мостик. Все-таки это мое первое дело. Я моряк торгового флота, капитан дальнего плавания, люблю море и свои пароходы и теплоходы. Все они мне дороги. На каждом судне можно встретить кого-нибудь из знакомых, с кем стоял на вахте в пути или выгружал груз на зимовке в Арктике… Или, может быть, наши пароходы стояли когда-то на соседних причалах. Особенно приятны встречи с однокашниками, с кем постигал в мореходке мудрость судовождения.
Когда только началась война, я считал, что обязан участвовать непосредственно в боевых действиях либо на суше, либо на море. Однако уже в первый же год войны стало ясно, что и вчерашние мирные торговые корабли — помощники фронту. Оказавшись сейчас в распоряжении Главсевморпути, я поближе познакомился с его работой. Всех волновала нынешняя ледовая обстановка в Арктике. Специалисты утверждали, что на востоке льды будут тяжелее, чем обычно. Составленные по способу Зубова и по способу Визе прогнозы сходились.
Преднавигационная ледовая разведка получила особенно широкий размах. Самолеты полярной авиации И. И. Черевичного, И. С. Котова, Ф. Е. Еременко, В. С. Павлова летали минувшей зимой в западном и восточном секторах Арктики, наблюдая за дрейфом, расположением и состоянием льдов. Оперативный штаб разведки работал весь май.
В управлении полярной авиации я встретил своих знакомых — летчика Бориса Григорьевича Чухновского и гидролога Бориса Ивановича Иванова.
В то время методика ледовых арктических прогнозов только-только выходила из детского возраста. Большую роль все еще играли интуиция и личный опыт. Шли споры о научных методах прогнозирования. В этом сыграли свою роль работы, проведенные на станции «Северный полюс-1» и во время дрейфа «Георгия Седова».
Главный вывод исследований заключался в том, что колебания ледового режима и развитие ледовых процессов в полярных морях зависят не только от метеорологических условий и не только от гидрологических, а от их взаимодействия. И еще одно важное обстоятельство: начали входить в силу краткосрочные ледовые прогнозы (5—10 дней), имеющие для летней навигации большое значение.
Работников штаба преднавигационной разведки беспокоило, что война затруднила составление синоптических карт. Такой район, как Северная Атлантика, представлял собой «белое пятно», а он значительно влиял на моря западной Арктики. Прогнозы играли большую роль в плаваниях по Северному морскому пути.
Война изменила планы перевозок на Севере, но перевозки оставались значительными. Северным путем предполагалось направлять и кое-какие грузы из США.
На особом месте стояла экспедиция особого назначения (ЭОН-18) — военная. Что это была за экспедиция и какие цели она преследовала, знали, наверное, в нашем управлении несколько человек. Севморпутовцы взяли на себя проводку трех военных кораблей от Берингова пролива до Новой Земли. Вся переписка шла под грифом «Совершенно секретно».
Ледоколы на 1942 год распределялись следующим образом. На Дальнем Востоке находился один линейный ледокол «Адмирал Лазарев». Другой ледокол, «Добрыня Никитич», считался портовым и в Арктику не выходил. В бухте Провидения ожидали ледокол «А. Микоян», совершавший героический переход. Из порта Батуми он, безоружный, в огне войны, проделал большой путь через три океана. В Эгейском море на него напали итальянские торпедные катера… Однако ему удалось благополучно дойти до Панамского канала и выйти в Тихий океан.
Таким образом, в восточном районе будут работать два линейных ледокола. На западе, в Архангельске, — тоже два линейных ледокола: «И. Сталин» и «Красин» — мой старый знакомый, недавно вернувшийся из США, где он ремонтировался.
В Архангельске был еще ледокол «Ленин». В обычных условиях он не выходил в Арктику, так как носовой винт мешал ему работать в тяжелых льдах. Но он был незаменим в порту, особенно в период весеннего половодья. Ледорез «Литке» стал сторожевым кораблем — СК-18, флагманом Северного отряда. Ледокольные пароходы «Г. Седов», «А. Сибиряков» и «С. Дежнев» (СКР-19) могли играть только вспомогательную роль в ледовых проводках.
Наконец, «Ермак» и еще несколько ледокольных пароходов находились в блокированном Ленинграде и не использовались по прямому назначению.
В общем ледокольные силы Главсевморпути были немногочисленны. Очень ко времени пришлись три линейных ледокола, построенные перед войной.
* * *
Что же происходило в весеннее время на севере, в полярных водах, где мне предстояло работать?
В первые месяцы войны немецкое командование предполагало захватить Мурманск и Полярное сухопутными войсками. Весной 1942 года враг начал сосредоточивать крупные морские силы на севере Норвегии, стал угрожать нам и на море.
В марте фашисты попытались разгромить союзный конвой PQ-12, шедший из Рейкьявика. О выходе немецких эсминцев и линкора «Тирпиц» стало известно англичанам. Они изменили курс конвоя. В условиях штормовой погоды и густых туманов неприятельским миноносцам не удалось обнаружить PQ-12.
Однако 7 марта эсминцы встретили советский пароход «Ижора», который шел из Мурманска на запад п отстал от своего конвоя. Пароход был нагружен лесом. Три вражеских корабля 30 минут хладнокровно, прямой наводкой расстреливали безоружный транспорт. Наконец один из разбойников эсминцев прошел близко от парохода, взорвал у его борта глубинную бомбу и потопил беззащитное судно…
К концу марта 1942 года в военных портах и на воздушных базах на северном берегу Норвегии противник собрал большую эскадру: линкор «Тирпиц», тяжелые крейсеры «Лютцов», «Шеер», «Хиппер» и больше десятка эскадренных миноносцев, сильную авиацию. Действовали корабли против союзных конвоев главным образом на подходах к острову Медвежий и Кольскому заливу.
Конвой PQ-13 вышел из Исландии в составе 19 транспортов и военного эскорта. Вблизи острова Медвежий 28 марта бомбардировщики и торпедоносцы врага атаковали его и потопили четыре транспорта и военный тральщик. Подводные лодки потопили еще один транспорт. Английский крейсер и эсминец получили тяжелые повреждения. Противник потерял эсминец и подводную лодку.
Только активными действиями союзных и советских военных кораблей удалось предотвратить уничтожение остальных транспортов.
В апреле и мае транспорты в конвоях PQ-14 и PQ-15 прошли сравнительно благополучно. Но потери в кораблях охранения были значительны.
В конвое PQ-15 шли наш ледокол «Красин» и канадский ледокольный пароход «Монткальм». «Красин» хорошо показал себя в боях с воздушным противником и сам повреждений не получил.
В конвое PQ-14 из Англии в числе других шел пароход «Сретенск».
12 апреля, когда «Сретенск» следовал во льдах в опасном районе острова Ян-Майен, на пароходе услышали свистки, обозначавшие сигналы бедствия, подаваемые транспортным судном. Несколько иностранных судов прошли мимо, соблюдая инструкцию военного времени. Капитан «Сретенска» А. А. Морозов повернул к судну, оказавшемуся советским пароходом «Сухона». Рискуя, Морозов взял на буксир аварийное судно, вывел из льдов на чистую воду и лег в дрейф, ожидая, пока на «Сухоне» не заделают пробоину. Потом отбуксировал его в ближайший порт Северной Исландии, находящийся на расстоянии 223 миль.